О самом главном

Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев дал первое интервью после трагических январских событий. Вопросы президенту задала журналист и ведущая «Хабар 24» Вера Захарчук. В эксклюзивном интервью глава государства рассказал о принятом решении стрелять на поражение, переговорах с Первым Президентом, кадровых перестановках и предстоящей парламентской реформе.

– Касым-Жомарт Кемелевич, хотела Вас поблагодарить за то, что Вы не отказали в интервью в моем лице казах­станским СМИ. Спасибо Вам за это большое! Потому что, как я понимаю, «прорваться» к Вам и получить интервью тяжело.
– Действительно, ко мне в эти дни поступает очень много обращений от телевизионных компаний, каналов, в том числе западных и российских. Всем я отказываю, потому что принял решение пока не давать интервью, но делаю единственное исключение для телеканала «Хабар», в том числе и в вашем лице.
– Сегодня для всех некий исторический момент, потому что это первое интервью казахстанским СМИ после трагических январских событий, последствия которых мы до сих пор переосмысливаем. Я в те дни находилась в Алматы, в своем любимом городе, в отпуске. И, конечно, не понаслышке все это видела и слышала. Сейчас, когда этот критический момент пройден, все люди задают вопросы, и ответы на эти вопросы обрастают некими конспирологическими схемами. Все рассуждают: что, собственно говоря, это было? Это просто митинги мирные, которые в какой-то ­момент потеряли контроль, либо это спланированный заговор, государственный переворот?
– Я думаю, что это была спланированная акция. Все этапы беспорядков, начиная с мирных протестов и заканчивая убийст­вами, мародерством, действительно были, это была целостная операция, задуманная профессио­налами и исполненная ими же.
Что касается мирных демонстраций, они состоялись, какого-либо применения силы в отношении демонстрантов не было и не могло быть. Затем им на смену пришли молодые люди, которые просто хулиганили, кидались на полицейские щиты и прочее. Затем пришла третья волна. Это уже мародеры, причем их было очень много, убийцы, насильники, но, самое главное, ими руководили профессиональные боевики, которые прошли специальную подготовку, хорошо ориентировались на местности. Они также хорошо знали месторасположение зданий силовых органов и атаковали эти здания. Этих людей, естественно, мате­риальные ценности не интересовали. Они руководили атаками на административные здания, их интересовали уголовные дела, досье на сотрудников право­охранительных органов.
Это была тщательно спланированная операция, по сути своей террористическая, с привлечением боевиков из-за рубежа. Вы, наверное, обратили внимание, что боевики организовали захват аэропорта в Алматы. Сейчас следствие показывает, что аэропорт был захвачен для того, чтобы обеспечить проход через него граждан, прилетевших из одного центральноазиатского города. Это были подготовленные боевики, командиры. Они, естест­венно, прилетели под видом гастарбайтеров, их провели через пограничные стойки, запус­тили в город, и они приступили к руководству операцией.
Затем, после того как правоохранительные органы перехватили инициативу, дали отпор, они были эвакуированы опять же через алматинский аэропорт, после чего аэропорт был сдан законным властям. Это была, я повторюсь, тщательно спланированная операция. Ее целью была ликвидация государственных институтов, подрыв конститу­ционного строя и в конечном счете, как мы полагаем, захват власти.
Вы, наверное, хотите задать и такой вопрос: «Почему это стало возможным?» Мы сейчас, как я уже выразился, ведем «разбор полетов». Выяснилось, к сожалению, отсутствие единого, четкого алгоритма действий правоохранительных органов в подобного рода ситуациях. Я сам, как глава государства, участвовал в некоторых учениях – командно-штабных, военных. Эти учения никакого отношения к реальной ситуации, в частнос­ти к той, которая случилась в Алматы, не имеют. Алгоритма действий не было.
Мы же исходим из того, что оружие не должно применяться в отношении демонстрантов. Полицейские не имеют оружия при себе. Они были вооружены шумовыми гранатами, слезоточивым газом, и в их распоряжении были водометные машины. Эти машины не были использованы, потому что были тут же захвачены бандитами. Они знали, что у полицейских есть четкая инструкция не применять оружие в отношении так называемых «демонстрантов». Это тоже говорит о том, что операция была подготовлена надлежащим образом с их стороны.
Сильно пострадали молодые ребята – десантники, которые тоже не имели при себе оружия и были вооружены лопатками и дубинками. Они их раздели и использовали в качестве «живого щита» при атаке на резиденцию президента. Это раз. Во-вторых, использовали женщин. Сейчас следствие показывает, что бандиты, которые непосредственно участвовали в боевых действиях, находились под воздействием наркотиков, у них пропало чувство боли. Если уже на заключительном этапе силовые органы стали применять оружие, стреляли, во всяком случае, по ногам, они падали и не чувствовали той боли, которую обычно чувствуют раненые. Это еще раз говорит о тщательности спланированной операции.  Кроме того, интересный факт. Одна из бандитских группировок, довольно многочисленная, проживала в пятизвездочном отеле в Алматы. Кто оплачивал им это все? Она расположила свой команд­ный штаб на первом этаже гостиницы «Казахстан». Сейчас ведется следствие, допрашиваются люди. Вскрываются такие факты, которые раньше трудно было себе представить.
– Кто, на Ваш взгляд, за этой попыткой госпереворота конкретно стоял?
– Это покажет следствие. Я не хочу предвосхищать ход следствия. Это было бы неправильно. И работы очень много. Дело в том, что очень многие боевики, в том числе и их командиры, покинули Алматы. Кто-то растворился в сельской местности, кто-то переехал через границу, ушел в соседние республики, кто-то по-другому замаскировался и ушел в подполье. Есть факты, когда они сбривают бороды, меняют внешность, превращаются в гражданских лиц и, если их арестовывают, они кричат: «Мы случайные прохожие».
Но так не бывает. Масштаб погро­мов вы сами видели, будучи в Алматы. Вдруг все оказались случайными прохожими. Естест­венно, все случаи незаконного содержания граждан и, тем более, применения в отношении них силовых методов будут тщательно расследоваться. Нужно очень серьезно с этим разбираться.

– Сейчас очень много критики по поводу того, что происходит в правоохранительных органах. Вы реагируете, даете поручения Генеральной прокуратуре, в том числе через Твиттер. Все мы это видим, слышим. Тем не менее социальные сети «взрываются» постами, что мирных людей избивают, пытают.
– В подобного рода заявлениях есть большая доля преувеличения. И истерии вокруг событий в Алматы, конечно, очень много. Люди обеспокоены, можно понять. Поэтому я дал поручение Генеральной прокуратуре по каждому случаю проводить расследование.
Кроме того, из средств массовой информации я узнал, что создана Общественная комиссия во главе с известным правозащитником, адвокатом Айман Умаровой. Я приветствую это решение. Действительно, нам нужно привлечь независимую общественность с тем, чтобы она объективно разобралась в том, что сейчас происходит, и что происходило в те трагические дни. Я знаю, что омбудсмен по правам человека Эльвира Азимова и известная правозащитница Жемис Турмагамбетова посещают СИЗО, встречаются с задержанными, выясняют условия их содержания, выслушивают их жалобы и так далее. Считаю, что это очень полезная работа.Я сам, как глава государства, заинтересован в том, чтобы права граждан не нарушались. И каждый случай, я повторюсь, должен быть расследован.
– Хорошо, что подключается общественность. Но одно дело – говорить, а другое – это реалии. Считаете ли Вы, что правоохранительные органы «не перегибают палку» в этих обстоятельствах?
– Нам нужно пройти между «Сциллой и Харибдой» в этом вопросе. В конце концов, нам нужно найти тех людей, которые реально участвовали в бандитских акциях против мирных граждан и жителей Алматы. Это первое. С другой стороны, права граждан не должны нарушаться. Я же говорю, участвовали тысячи бандитов в этих акциях, и вдруг все превратились в «случайных прохожих».
Я не оправдываю незаконные действия полиции, если таковые имеются. Соответствующее замечание министр внутренних дел уже получил. Пользуясь возможностью, заверяю граждан, жителей Алматы, что их права нарушаться не будут.
– Много вопросов насчет этой цифры «двадцать тысяч». Откуда они, куда они высадились?
– Во-первых, бандитская акция в Алматы продолжалась не один час. Бой за здание департамента полиции продолжался две ночи. Две ночи полицейские отбивались от бандитов. Во-вторых, взяли численностью полицию и военнослужащих. Это говорит о том, что бандитов было очень много. В-третьих, шли с трех нап­равлений на Алматы, там, где были расставлены блокпос­ты полицейских, – они были просто смяты бандитами. И говорить о том, что бандитов было мало, смеяться по этому поводу, я считаю, что это просто неумно. На самом деле они шли как бы волнами. Ими командовали. Одна волна пошла – пограбила, ушла, вторая пришла.
– Ваш приказ стрелять на поражение без предупреждения – не самое популярное решение. Оно вызвало волну возмущения среди демократической общественности, особенно в США и Европе. Что стояло за таким жестким решением? И кинуться на амбразуру, наверное, «дорогого стоило»?
– Я уже сказал, что отсутствовал единый алгоритм, план действий руководителей правоохранительных органов в данной ситуации. Была «неразбериха», я должен откровенно признать. Руководители правоохранительных органов опасались брать на себя ответственность – полная безынициативность. Я им сказал: слушайте, если бы маршал Рокоссовский или маршал Жуков каждый день спрашивали бы разрешения у Сталина на те или иные действия, они бы выиграли войну? Это была настоящая война. Нужно было брать на себя ответственность. Поэтому еще до публичного заявления я сказал, что по вооруженным бандитам мы должны открывать огонь. Я взял ответственность на себя. А уже в своем заявлении я повторил это публично, потому что люди опасались.
Я считаю, что президент, глава государства именно в таких ситуациях должен брать ответственность на себя. Я профессиональный дипломат. Я знал последствия. Я знал, что будет именно такая реакция. Но интересы государства, интересы безопасности наших граждан для меня превыше всего. Я в это время меньше всего думал о реакции на Западе, я думал о том, чтобы навести порядок в нашей стране.
– Дошло до того, что мы обратились к миротворческим силам. Вы пригласили миротворческий контингент ОДКБ. Есть мнение, что после успешно проведенной операции ОДКБ, мы, мол, «задолжали» Владимиру Путину и теперь будем вынуждены идти на какие-то уступки по целому ряду воп­росов. Причем такое мнение высказывается и в России, и на Западе.
– Во-первых, ОДКБ является нашей общей организацией. Казах­стан – участник этой организации. В 1992 году мы участвовали в ее создании. Наш Первый Президент Нурсултан Назарбаев выдвигал соответствующую инициативу. Я напомню, что она была создана в мае 1992 года, почти 30 лет назад. То есть, обращаясь в ОДКБ, я же не обращался к посторонним людям. Я фактически обращался к самому себе и своим союзникам. Это первое. Во-вторых, привлечение миротворческого контингента ОДКБ было исполнено в соответствии с договорными до­кументами этой организации. Оно было совершенно законным.
В-третьих, миротворческий контингент ОДКБ, прибыв в Казахстан, не произвел ни одного выстрела. С самого начала была достигнута договоренность, что этот контингент будет выполнять функции обеспечения, то есть охрану стратегических объек­тов. С остальными вопросами мы сами разберемся. Нам нужен был тыл. И в-четвертых, это надо хорошо понимать, что сама весть о прибытии миротворческого контингента в Казахстан сыграла важную психологическую, можно сказать, устрашающую роль для бандитов. Понятно, что это сила. Кстати говоря, это объединенный контингент. Там, кроме России, были воинские час­ти Беларуси, Армении, Таджикистана и Кыргызстана.
Что касается слухов, что мы «задолжали» и так далее. Я ответственно говорю, что никаких разговоров с Владимиром Владимировичем Путиным, а их было немало, и они были продолжительные, относительно того, что мы, дескать, потом «рассчитаемся», естественно, не было. И никаких предварительных усло­вий со стороны Кремля тоже не было. В конце концов, Россия для Казахстана – это союзное государство. В 2013 году был подписан соответствующий договор в Екатеринбурге. Я, кстати, в это время находился в Женеве и не участвовал в подготовке этого договора. И там говорится о союзнических отношениях между Казахстаном и Россией. Отношения между нашими странами были всегда тесными, конструктивными, поистине партнерскими, еще до этих событий в Алматы, и они будут иметь продолжение.
Я, скорее всего, где-то в середине февраля по приглашению президента России буду находиться с визитом в Москве, и мы подпишем очень важное соглашение, которое связано с долго­срочным сотрудничеством между нашими странами.
– Касым-Жомарт Кемелевич, понятно, что отключение Интернета тоже было сделано в целях безопасности. Мы все это понимаем. Но тем не менее это оказалась «палка о двух концах» – отношение нашей общественности и мировой к этому.
– Информационно мы проиграли – это надо признать. Никто толком не объяснил мой приказ, как и мои действия. Уже потом я в режиме ручного управления давал поручения выступить там, сказать здесь и так далее. То есть информационно мы проиграли, я с вами согласен. Но не до этого было. Мы все умны задним числом. А в то время разве можно было думать, кто о нас что скажет.
Интернет в таких случаях отключается не только в Казах­стане, но и в целом ряде стран, потому что его используют недобросовестные люди в своих целях. Надо отметить, что среди командиров бандитских формирований были люди информационно очень хорошо специально подготовленные. Дезинформационная компания, так называемые фейки лились рекой. Это говорит опять же в пользу того, что эта вылазка против Казахстана была тщательно подготовлена.
– Если все-таки закрыть эту тему насчет Первого Президента. А то мы молчим все это время. Я сейчас говорю о казахстанских СМИ. Имеется ли сговор или некие договореннос­ти между Вами и Первым Президентом? И вот этот момент, когда его не было несколько дней, и до того, как он появился на телевидении. Есть мнение, что между Вами происходил некий торг по целому ряду воп­росов насчет привилегий, его личной неприкосновенности и каких-то преференций для членов его семьи.
– Нет, никакого торга, естественно, не было. Разговоров о личных привилегиях тоже не было. Единственно, был разговор о том, что нужно срочно решить вопрос о статусе председателя Совета Безопасности. И когда ситуация обострилась, я скрывать не буду, я поставил вопрос о том, что сейчас я обращусь к нации и должен заявить, что с этого момен­та я являюсь председателем Совета безопасности. Этот вопрос был решен буквально на ходу.
28 января состоялся съезд партии «Nur Otan», там я выступил и дал оценку исторической роли Нурсултана Абишевича Назарбаева. Я полагаю, что эта оценка объективная, и, надеюсь, что именно на эту характеристику люди будут ориентироваться в будущем.
– Когда митинги только начинались, очень много известных, популярных людей призывали выходить на улицу. Ничего плохого, может быть, в этом нет, потому что тогда мы не знали, что это, и риторика этих людей была немного иная. Ваше мнение насчет нашей интеллигенции, популярных сейчас людей, которые высказываются на все случаи жизни.
– Действительно, роль интеллигенции, особенно в крити­ческие моменты истории, особая. Что касается той трагедии, которую мы пережили, я понимаю, интеллигенция, медийные персоны, видимо, находились в состоянии шока, поскольку произошла очень быстрая «смена декораций». Вместо мирных демонстрантов пришли вначале хулиганы, а потом профессиональные бандиты. И вот эту «смену декораций» некоторые не уловили.
А может быть, некоторые СМИ специально это сделали, чтобы поставить все «с ног на голову». Дескать, репрессивные действия были использованы, применены в отношении мирных демонстрантов. А на самом деле мы, пережившие эту трагедию, знаем, что все было по-другому. Возможно, организаторы атаки на Казахстан специально предус­мотрели и этот сценарий – то есть быструю «смену декораций». Когда в город входили бандиты, жители Алматы, не разобравшись, с балконов их приветствовали. Были и такие моменты. Вот, молодцы, вышли на улицы, протестуют против власти и так далее. Ведь они не знали, что будет потом, что эти бандиты растерзают весь Алматы.
– Насчет нашего любимого города Алматы. Сейчас тоже споры – Алматы, Алма-Ата. Россияне упорно говорят Алма-Ата. Ваше отношение к этому? Не думали ли Вы вернуть городу название Алма-Ата? И самый важный вопрос, что беспокоит сейчас алматинцев: кадровые решения в отношении акима Бакытжана Сагинтаева и его заместителей. Останется ли он на своем посту?
– А Вы сами хотели бы, чтобы аким остался или чтобы его заменили?
– А Вы видели петицию? Там около 26 тысяч подписей.
– Видел. Что касается акима, то он, действительно, попал в очень трудное положение. Видимо, впервые в жизни в такой ситуации. Не каждый ведь находит решение в такой обстановке. Поэтому винить я бы его не стал. Человек он добросовестный в плане исполнения служебных обязанностей. Но и настроения алматинцев я тоже должен учитывать. Поэ­тому придет время – узнаете, как говорится. Это первое. Во-вторых, что касается названия. Зачем мы сейчас будем переделывать все докумен­ты, принимать решения и так далее? Алматы – больше подходит для людей казахоязычных. Что касается русскоязычных, то Алма-Ата как-то спод­ручнее произносить. Поэтому давайте договоримся о том, что официально название Алматы останется, а сам город будет называться так, как удобно его жителям и тем, кто со стороны очень тепло относится к нашему городу.
– Все заметили, как изменилась риторика ваших выступ­лений, обращений к стране. Это радует. Это тоже говорит о на­деждах и больших переменах, что они все-таки у нас случатся. Недавнее ваше выступ­ление – встреча с предпринимателями, бизнесменами. Вы сказали о том, что молодежь должна больше учиться по техничес­ким специальностям и эти приоритетные специальнос­ти лучше получать в России. Получили шквал критики. Кто-то говорит: почему только в России, можно на Западе. А Вы действительно считаете, что российское образованием является передовым?
– Российское образование очень хорошее, особенно техническое. Это общеизвестный факт. В Москве, например, есть такие вузы, как МФТИ, Бауманское училище. Также есть Новосибирский университет, Томский университет и так далее. Конечно же, нет никакой обязательности. Просто высказал предположение, что лучше все же направлять на учебу в Россию. Потому что здесь присутствует и языковой момент, то есть нет языкового барьера. Это первое. Во-вторых, коль скоро мы являемся стратегическими партнерами, у нас совместные предприятия, в том числе относящиеся к крупному бизнесу, нам нужны технические кадры, которые обучались бы в России.
Кто-то, возможно, захочет обу­чаться на Западе. Естественно, каких-либо препятствий мы чинить не будем. Но надо понимать, что там очень специфичес­кое образование. Кроме того, я бы не стал идеализировать западное образование. Там есть свои проблемы. Мы знаем, что западные университеты тоже превращаются в конторы по печатанию дипломов. Плати деньги и, пожалуйста, получай через некоторое время диплом, чем наши некоторые молодые люди злоупотребляют, когда говорят: «Я окончил…» и называют какое-то известное учебное заведение на Западе.
– Насчет бизнеса. На той же встрече с предпринимателями Вы говорили о том, что у нас в стране сложилась некая олигополия. Что под этим имеется в виду? Что небольшая группа бизнесменов контролирует основные секторы экономики?
– На самом деле это меня беспокоит. Что такое олигополия? Классическое понимание – это когда небольшая группа людей действительно полностью контро­лирует основные секторы экономики, что у нас и произошло, к сожалению. Кроме того, они оказывают серьезное, сильное влияние на принятие государственных решений, то есть очень близки к высшему руководству. У нас это тоже имеется в полном объеме.
– Конечно, мы это признали. А что будем делать?
– Работа очень большая. Начинать надо, во-первых, с увеличения численности малых и средних предпринимателей. Другого выхода нет. Создавать условия, в том числе обеспечивать их доступ к кредитным ресурсам.
Экономика у нас не такая уж большая. Сейчас, конечно, не время рассуждать о плюсах и минусах евразийской интеграции. Нужно признать, что мы существуем в реалиях евразийской интеграции. Поэтому нужно адаптироваться к ней и находить плюсы, находить достоинства с точки зрения интересов нашего государства. Это очень большая, я бы сказал, тонкая работа для нашего Правительства. Поэтому я уделяю самое пристальное внимание именно этому направлению деятельности нашего Правительства, и соответствую­щий министр получил статус заместителя премьер-министра. Потому что он должен вести переговоры на равных, в том числе и в Москве в рамках Евразийской экономической комиссии.
– Насчет того, что вы в Парламенте выступали и сказали, что в сентябре представите некий пакет политических и экономических реформ. Если можно сейчас приоткрыть завесу: а что это будет? Хочется понять, возможно ли вот так взять и избавиться, как говорится, почистить ряды, а потом все сломать и новое построить?
– Я против того, чтобы «косить» кадры. Нужно все же кадры оценивать по их квалификации и рабочим качествам. А так вот на потребу публике менять полностью на 100% Правительство и говорить: «Вот я пришел, я революционер» – это не мой метод. Это с одной стороны. С другой стороны, «скамейка» не очень длинная. Знаете, как в старом анекдоте, а может, это было правдой. Когда Берия пришел к Сталину и сказал: «Что-то надо делать с писателями. Фадеев пьет, Шолохов пьет, Вишневский пьет, Симонов пьет, Алексей Толстой тоже прикладывается к рюмке». На что Сталин ему сказал: «А у меня других писателей нет».
И здесь тоже нужно искать подходящих министров. Можно, конечно, буквально с улицы людей назначать. И такие моменты в истории бывали, в мировой истории. Но это чревато дестабилизацией, разбалансированием всей ситуации, которая, прямо скажем, достаточно хрупка. Поэ­тому нужно подходить очень осторожно к кадрам. Это не значит, что их нужно «консервировать». Естественно, в будущем будут изменения, но выверенные, продуманные. Мы в рамках Совета безопас­ности будем заниматься реформой системы национальной безопасности, поскольку вот эти трагические события показали абсолютную актуальность этой проблемы. И нам, не затягивая, эту проблему надо решать.
– Все мы говорим, а сколько времени отдано на данные реформы, чтобы что-то изменить?
– Реформы не сводятся к тому, чтобы менять людей. Реформы – это прежде всего изменение системы или, во всяком случае, внесение серьезных коррективов в дееспособность самой системы, ее функционирование.
С этой точки зрения, отвечая на ваш вопрос, как бы предугадывая некоторые события в будущем, я могу сказать, что серьезно думаю над реформированием парламентской системы в нашей стране и, конечно же, партийной системы. Поскольку как глава государства, и я об этом сказал 28 января на съезде партии, я считаю, что я должен стоять несколько выше всех общественно-партийных и политических структур. Служить неким «магнитом» для того, чтобы привести различные общественно-политические силы к единому знаменателю с точки зрения их позиций, которые были бы продиктованы интересами нашего государства.
– Да, может быть, тогда и как-то сама по себе у нас здоровая оппозиция появится. А то ведь у нас, по-моему, это просто слова.
– Оппозиция, естественно, у нас имеется, но в большей степени она на улицах. Я с вами согласен. Оппозиция имеется и в самой правящей партии. И партия, я об этом уже сказал, сама должна реформироваться с учетом потребности нашего общества. Считаю, что в мажилисе должно быть несколько сильных партий. В крайнем случае они должны приходить к консенсусу, если нет конституционного большинства. В конце концов, находить общий язык с точки зрения формирования Правительства. Одновременно нам нужно воспитывать политическую культуру и соответствующих политичес­ких деятелей. Посмотрите, как в Германии все культурно происходит. Партии меняются. Люди выступают достаточно спокойно. Другие партии их выслушивают, приходят к каким-то соглашениям, рекомендуют своих людей на ключевые посты в Правительстве и так далее. Я думаю, со временем мы к этому придем. Во всяком случае, я хотел бы, чтобы в годы моего президентства это случилось.
– На самом деле большие надежды возлагают сейчас на Вас. Общественность относится к Вам с таким большим доверием. Знаете, я сколько живу в этой стране, тоже может быть впервые это чувствую. Осознание того, что у нас есть президент, который тоже может у нас что-то изменить и сделать. Понимаете, раньше такого не было.
– Не будем критиковать то, что было раньше. В конце концов, это уже наша история. Но моя миссия как Президента состоит в том, чтобы достичь положительных результатов трансформации всего общества и всей политической системы. И, естественно, экономики. Я уже в первом своем выступ­лении с Посланием народу Казахстана сказал, что политика и экономика идут вместе. Нельзя в наших исторических реалиях говорить о том, что мы будем сейчас заниматься экономикой, а политика подождет. Выяснилось, что и политика играет свою роль импульса экономичес­ких преобразований. В конце концов, мы все учились по Марк­су. И мы помним, что Маркс говорил на эту тему: «Основа – это экономический базис. Но есть политическая надстройка, которая посылает свои импульсы в сторону экономического базиса. А иногда политическая надстройка играет более важную роль, нежели экономический базис». Поэтому нужно заниматься одновременно и политической трансформацией общества, и экономическими преобразованиями. Это моя миссия. Я не знаю, как долго я буду находиться на посту президента Казах­стана. Но абсолютно точно знаю, что в соответствии с Конс­титуцией не более двух сроков. То есть никакого переделывания законов и тем более Конституции не будет.
– Честная судебная система… У нас будет какая-то реформа в этом вопросе?
– Надо прямо сказать, что судейская система вызывает законную озабоченность. Сейчас эта реформа осуществляется. Как она осуществляется, какими темпами – это, конечно, вопрос дискуссионный. Но она осуществляется. Я на встрече с предпринимателями говорил о создании коллегии по админист­ративным делам, ее раньше не было. Она специализируется на рассмотрении предпринимательских проблем, инвестиционных споров. Мы сейчас значительно усиливаем статус Высшего судебного совета, который должен играть определяющую роль при подборе судей. Мы направляем в судейский корпус людей, которые, возможно, не являются профессиональным судьями. Но не всегда ведь быть профессиональным судьей – гарантия, что он судит честно. Мы направляем специа­листов, в том числе в облас­ти корпоративного сектора и в других отраслях. То есть нужно разнообразить профессио­нальный состав судей. И, конечно же, главный критерий – это добросовестность и честность.
– Созванный по Вашей инициативе фонд «Қазақстан Халқына» сформировал попечительский совет, и некоторые поступления сейчас идут в этот Фонд. Если не ошибаюсь, чуть более 20 миллиардов тенге. Такое ощущение, что олигархи, похоже, не торопятся туда взносы вносить. Какие меры Вы будете предпринимать по отношению к ним, чтобы это было на регулярной основе. Как Вы видите работу этого Фонда и поступления финансов туда?
– На сегодняшний день в Фонде гораздо больше 20 миллиардов, где-то под 50. Я лично сам не вмешиваюсь в деятельность Фонда. Руководителем этого Фонда был назначен бывший министр финансов Болат Жамишев. Есть попечительский совет. Я не участвовал в его формировании. Они работают на общественных началах. Мое дело – простимулировать поступление взносов в этот Фонд, и, по-моему, сигнал был очень четкий. Во-первых, это не налог. Это благотворительность. Но всегда нужно ставить какие-то параметры. Насколько мне известно, Правительство поставило 3% налогооблагаемого дохода, причем это касается действительно крупного бизнеса. Фонд «Қазақстан Халқына» будет помогать больным детям, развивать массовый детский спорт, в том числе в сельской местности, восстанавливать Алматы, поднимать культуру и так далее. Это вопрос попечительского совета.
– Насчет Европарламента. Он принял резолюцию по поводу событий в Казахстане и требует международного расследования. Ваше отношение к этому документу и к институту – Европарламенту?
– Мое отношение к Европейскому Парламенту как к институту достаточно рациональное, так скажем, поскольку сам институт существует. Если бы люди знали, во сколько он обходится государствам-членам, то, наверное, критическое отношение к этому институту было бы более сильным. Но я не хочу комментировать, потому что это дело Европейского Союза. Если они считают необходимым содержать такой институт за такие средства, то пожалуйста. Резолюция не носит обязательного характера. Это рекомендательная резолюция. Они уже второй раз принимают резолюцию по Казахстану. Причем абсолютно необъективную, преж­девременную в данном случае. Поэтому мое отношение к этой резолюции абсолютно спокойное.
Что касается международного расследования событий в Казахстане, я не считаю необходимым проводить такое расследование. Справимся сами. У нас есть люди честные, объективные. Они сами по своей воле решили создать подобного рода институт. Я сам заинтересован в том, чтобы мы получили истину, получили правду. Другое дело, что эта резолюция продиктована лоббистами. Лоббисты работают по заказу наших людей, которые в свое время покинули Казахстан, заработав серьезные, большие деньги в нашей стране, и сейчас тратят на то, чтобы организовывать те или иные демонстрации, стравливают людей, действуют по принципу «чем хуже, тем лучше».
В этом плане я сравниваю богатых людей из Узбекистана, которые заработали большие деньги за пределами Узбекистана. Они приезжают на свою историческую родину и просят президента Узбекистана дать им поручения: «Что мы можем сделать для узбекского народа, какую помощь оказать?» И строят больницы, строят инфраструктуру за свои личные средства. В этом большая разница между узбекскими так называемыми олигархами и нашими олигархами, которые или здесь, или тем более за границей атакуют свою страну.
– В последнее время были проявления синофобии, люди протестовали против китайского присутствия в нашей стране, особенно в экономике. Изменится ли характер сотрудничества с Китаем? И как будут развиваться наши отношения с США? Прогнозируется ли их ухудшение?
– Что касается Китая, то надо понимать, что, во-первых, это наш ближайший сосед, как бы от Бога. Мы же не можем менять своих соседей. Во-вторых, Китай достиг огромных успехов в своем экономическом развитии. Китай является передовой страной с точки зрения развития высоких технологий, искусственного интеллекта. Мы должны, конечно же, сотрудничать с Китаем. Мы зависим от рынка Китая. Все наши крупные предприниматели, выпускающие стратегическую продукцию, наши сельхозпроизводители очень сильно надеются на китайский рынок. И отрицать это было бы совершенно неправильно.
Люди, которые организовывают антикитайские демонст­рации, естественно, преследуют свои политические цели. Возможно, они абсолютно не разбираются в потребностях нашей экономики и вообще плохо понимают экономические реалии. Возможно, они проплачены соответствующими фондами, структурами, поскольку идет геополитическое столкновение в мировом сообществе. Выступая недавно на саммите «Центральная Азия – Китай», я сказал, что за 11 месяцев прошлого года объем торговли между нами достиг 17 миллиардов долларов. Это значительная цифра. И мы заинтересованы в дельнейшем развитии торгово-экономического, инвестиционного сотрудничества с Китаем. Мы должны изучать Китай, изучать китайский язык. Мы должны понимать, что это большая, великая страна, с которой у Казахстана должны быть очень хорошие отношения.
Что касается Соединенных Штатов Америки, то я прекрас­но понимаю значение этого государства в современном мире. Мы всегда придерживались позиции развития сотрудничества в области энергетики, в области нераспространения ядерного оружия. Казахстан готов к продолжению этого курса.
– Вы действительно ставите интересы государства выше Ваших личных добрых взаимоотношений с кем бы то ни было?
– По-моему, последние события показали, что действительно интересы государства для меня превыше всего. Фраза, которую я произнес – «Платон мой друг, но истина дороже», – это не просто для того, чтобы потешить публику, это не фигура речи. Нет, на самом деле я считаю, что интересы государства, особенно что касается президента, должны, безусловно, стоять выше, чем кто-либо. Я думаю, что это хороший сигнал, в том числе и тем людям, с которыми у меня действительно хорошие взаимоотношения. Если речь идет об интересах государства, я должен переступить через эти отношения.
– По-человечески сложно, тяжело, возможно?
– В том-то и заключается миссия главы государства – принимать очень трудные решения. Мы говорили о моем приказе правоохранительным органам в отношении вооруженных бандитов. Конечно же, я действовал, может быть, в ущерб себе и в ущерб своей репутации. Хорошо быть такой идеальной фигурой в мировом сообществе, жать руки, выступать и прочее. И очень плохо, когда тебя критикуют. Но речь ведь идет о безопаснос­ти государства. Нужно думать об этом – о безопасности наших граждан. Все время этот момент должен присутствовать в голове президента.
– В подавляющем большинстве наше общество поддержало Ваши решения во время этих действий в ходе беспорядков или неудавшегося путча. Сейчас высказываются самые комп­лиментарные оценки в Ваш адрес, и кто-то из казахских поэтов стихотворение даже сочинил. Как Вы вообще относитесь к такого рода восхвалениям, такому отношению?
– Я отношусь отрицательно. Дело в том, что я воспитывался в совершенно специфических реалиях, где хвалебные оды просто отсутствовали. Я уже не говорю о том, чтобы они приветствовались. Нет, такого никогда не было. Да у меня пожизненный, я бы сказал, природный иммунитет к подобного рода выступлениям. Но нашу интеллигенцию порой не переделаешь. Конечно, они воспитывались в совершенно других реалиях. Это сойдет на нет.
– Касым-Жомарт Кемелевич, я очень благодарна Вам за интервью! Мы все живем в интересное время. Мы в Вашем лице видим какую-то надежду, и очень хочется, чтобы эта надежда оправдалась. Как я понимаю, ни один гражданин Казахстана, я считаю, не должен снимать с себя ответственность. Потому что это не просто кто-то должен за нас сейчас что-то сделать, мне кажется, у нас у всех есть очень хороший шанс изменить что-то в стране и жить лучше.

– Спасибо Вам за такой оптимис­тический подход к нашей жизни.

Беседовала Вера Захарчук, журналист телеканала «Хабар 24»