В череде исследований о М.О. Ауэзове особое место занимает книга московского профессора Н. Анастасьева «Мухтар Ауэзов. Трагедия триумфатора», изданная в популярной серии «Жизнь замечательных людей». Она сразу вызвала пристальный интерес в научных кругах и среди рядовых читателей в Казахстане и России. По меткому определению казахстанского критика В. Бадикова — «Н. Анастасьев написал книгу глубокую, доступную многим, полную светлой эвристической любви и печали». Вскоре после выхода книги в свет известный режиссер-документалист, заслуженный деятель искусств Республики Казахстан А. Головинский снял по её мотивам замечательный документальный фильм «Трагедия триумфатора».
К моменту написания книги Н. Анастасьев был известен как признанный в мире эксперт по англо-американской литературе, автор свыше 10 монографий, в т. ч. и о выдающемся казахском прозаике А. Нурпеисове, авторе романа «Кровь и пот». Его перу принадлежали более 1000 статей, посвященных литературе разных народов в центральных журналах «Литературное обозрение», «Новый мир», «Знамя», «Дружба народов» и т. д.
Так что, выбор столь маститого литератора в качестве летописца М. Ауэзова был далеко не случайным. Н. Анастасьев не сразу откликнулся на предложение с казахстанской стороны, ссылаясь на недостаточное знакомство с казахской историей и литературой. Но затем согласился, объяснив в одном из интервью своё решение «тремя импульсами», побудившими взяться за перо:
«, … во-первых, меня интриговала тайна прорыва гения Мухтара Омархановича. Во-вторых, поэтика, эстетика его романа «Путь Абая». Я не мог понять, каким образом в молодой, только что становящейся, практически не существующей письменной литературе могла появиться столь грандиозная вещь, как эпопея об Абае? И в-третьих, мотивы трагедии… В книге раскрывается малоизвестный период жизни и учебы М. Ауэзова в Ленинграде, а также сложнейшие отношения писателя с властью во всей их трагической противоречивости».
Следуя завету великого Гёте: «Тот, кто хочет понять поэта, должен побывать в стране поэта», Н. Анастасьев в процессе работы над книгой по сути идет тем же путем, что и сам автор эпопеи «Путь Абая», по крупицам собиравший материалы о своем герое. Он путешествует по маршруту Семей — Жидебай – Борили, где посещает родной аула писателя, погружается в атмосферу быта и культуры казахов, беседует с очевидцами событий середины ХХ века, родственниками писателя, консультируется у известных культурологов, историков и ученых-ауэзоведов. Другой маршрут автора книги пролегает по российским центрам Санкт-Петербург – Москва: в Санкт-Петербурге (бывшем Ленинграде) прошли аспирантские годы М. Аузова, здесь он слушал лекции и воочию общался с признанными корифеями востоковедения; в Москве (куда писатель перебрался с клеймом «враг народа», скрываясь от ареста в начале 1930-х гг.), он не только обрел пристанище, но и, благодаря усердию друзей-ученых, преподавательскую работу в МГУ им. Ломоносова. Н. Анастасьев полагает, что и прославленному столичному университету повезло с Ауэзовым: опальный писатель оказался весьма ценным ученым по литературе Азии и Востока.
Работая над жизнеописанием своего героя, Н. Анастасьев отходит от принципов чисто биографического повествования в пользу культурологического и религиозно-философского методов исследования. В результате судьба и творчество М. Ауэзова оказываются вписанными не только в контекст казахской и советской истории, но и в пространство конно-кочевой цивилизации, уводя читателя к фольклорно-мифологическим и религиозно-философским истокам. Так, говоря о том, как казахи чтят свою родословную «и на генеалогическом древе ни единой веточки не упустят»», автор приводит семейное предание Ауэзовых о словах Мухтара Омархановича, произнесенных в минуты отчаяния: «Род наш идет от халифов из окружения самого пророка Мухаммеда… — Может, власть и в самом деле была напугана тем, что в нас течет кровь священного хазрета. Иначе зачем во мне видеть какого-то врага?».
В атеистические времена принадлежность М. Ауэзова к духовному сословию в официальных источниках не афишировалась, об этом знала только народная молва. Далекие предки писателя были выходцами из ходжей — мусульманских миссионеров, распространявших степной ислам (отличный от канонического арабского). Но они не только проповедовали религию, а занимались просветительской деятельностью, культивировали письменное слово, несли в степь свет знаний и духовности. Указанием на этот факт автор книги подчеркивает незримую «времен связующую нить»: М. Ауэзов выступил достойным преемником и продолжателем своих сановных предков в части просветительской миссии.
Откровением в книге «Трагедия триумфатора» стало включение творчества Ауэзова в мировую литературу. До того много говорилось и писалось о связях М. Ауэзова с русской литературой и лишь изредка упоминалось о его взаимоотношениях с зарубежной. Н. Анастасьев намечает в своей книге перспективные контуры в этом направлении, проводя убедительные параллели между творческим наследием писателя и известными произведениями мировой классики : поэмами Низами и Навои, трагедиями Шекспира, романами Дж. Лондона и Дж. Конрада, эпопеями Дж. Голсуорси и У. Фолкнера.
Знаменательно само название книги – «Трагедия триумфатора». Как известно, М. Ауэзов с одной стороны, – цвет советской многонациональной литературы, официально признанный художник слова, возведенный на пьедестал литературного олимпа, удостоенный в свое время Сталинской и Ленинской премий, депутат Верховного Совета Казахской ССР двух созывов, полномочный представитель СССР за рубежом на различных международных форумах, академик АН и пр.; с другой стороны, он «враг народа», «гонимый миром странник», подвергавшийся за своё творчество травле и репрессиям, вынужденный скитаться на «чужбине» в «эмиграции» в Москве, опасаясь арестов на родине. Культуролог Мурат Ауэзов (сын писателя и один из главных консультантов автора) считает, что в названии книги «для Анастасьева доминирующее значение имеет слово «триумфатор». А трагедия – это, скорее, отношения с людьми и людишками. Ведь Ауэзова действительно травили. Сколько было злых нападок, беспочвенных обвинений, укусов исподтишка, доносов…».
Отдавая должное научным изысканиям об Ауэзове в советский период, отметим, что многие из них писались в рамках официальной идеологии, с учетом табу на драматические страницы казахской истории и биографии писателя. Отдельные неугодные с идеологической точки зрения факты пропускались или попросту замалчивались.
В годы независимости «белые пятна» в биографии М. Ауэзова постепенно стали исчезать: были опубликованы ранее по идеологическим соображениям необнародованные источники о жизни писателя, переосмыслялось и переоценивалось многое из того, что раньше казалось незыблемым. Однако материалы эти появляются разрозненно, под разным авторством, в разных изданиях и преимущественно на казахском языке, оставаясь неизвестными широкой русскоязычной читательской аудитории.
В книге Н. Анастасьева они систематизируются, дополняются новыми архивными источниками, воспоминаниями современников писателя, устными рассказами, которые затем обобщаются до философских глубин, складываясь в целостную картину о времени и о человеке. Таковы страницы о родословной Ауэзова, его отношении к религии, участии в деятельности партии «Алаш», литературной организации «Алка», о творческом сотрудничестве с репрессированными и расстрелянными позже казахскими писателями, учеными и деятелями культуры, о противоречивых отношениях с собратьями по перу, критиками.
Отдельной темой становится гражданское мужество М. Ауэзова, публично рьяно отстаивавшего «антинародный» киргизский эпос «Манас» в разгар мракобесия 1950-х годов, дерзнувшего сочувственно показать последнего казахского хана Кенесары Касымова в период «обострения классовой борьбы» конца 1920-х гг., осмелившегося героизировать образ батыра Кобланды во времена оголтелых нападок на национальный фольклор в 1920-30 –х гг.
Магистральной линией книги «Мухтар Ауэзов. Трагедия триумфатора» является проблема «Художник и власть». Подтверждается аксиома: при любом тоталитарном режиме власть стремиться методами «кнута и пряника», посулами и угрозами привлечь художника на свою сторону, подчинить его талант на службу своим идеалам и амбициям. Так было и с М. Ауэзовым.
В 1930-х годах, объявленный «врагом народа» по навету «доброжелателей», М. Ауэзов пишет покаянное письмо во всеуслышание через прессу, признаваясь в «любовании феодально-байскими пережитками», «поэтизации интересов и чаяний байства и полуфеодальной верхушки казахского аула, как в прошлом, так и в период диктатуры пролетариата» и т.д. По распространённой версии, окрашенной налетом романтизма, это признание написано по убедительному настоянию обречённых на смерть старших соратников (И. Джансугурова и др.), стремившихся хотя бы таким ухищрённым способом спасти цвет казахской интеллигенции от набиравших обороты жерновов репрессий. Н. Анастасьев, в свою очередь, выдвигает более реалистическую интерпретацию покаянного письма. Оно есть нечто иное как хитроумная игра с тоталитарным режимом:
«Драматург Ауэзов все верно рассчитал и сказал власти то, что ей хотелось услышать, не задумываясь над тем, насколько искренне было сделано это покаяние».
Научная новизна книги, глубина авторских мыслей, искреннее стремление постичь тайну прорыва гения Ауэзова и его эпопеи «Путь Абая» позволяют причислить Н. Анастасьева к незаурядным историкам казахской литературы ХХ века.
Демежанов Т.М., к.ф.н., доцент НАО «Университет им.Шакарима г.Семей»
